Но таланта лечебной и организаторской медицинской работы у доктора Португалова было не отнять… Это был трудяга, настоящий земец и энтузиаст. Переведенный из ссылки в Пермском крае в Самару, Португалов, придерживающийся народнических взглядов, оставался под надзором до конца своих дней. Работал в Кинель-Черкассах, Бузулуке и Бугуруслане, а также главным санитарным врачом при губернской земской управе. В 70-х годах XIX века В. О. Португалов разработал важнейший принцип самарской земской медицины как участковой, был автором самого фантастического в России по тем временам термина «социальная гигиена». Выступал за превращение микробиологии в отдельную науку. Написал более 200 статей и работ по медицине. С 1871 года служил врачом-педиатром и четвертым ординатором в губернской земской больнице. Добился от земства переноса больницы из старых домов Обухова за город, на современную улицу Полевую (ныне городская больница имени Пирогова). Согласно мнению Португалова, «выздоровление за городом, на воздухе, у Молоканских садов будет идти несомненно лучше…». В 1872 - 1873 годах началось строительство новой шикарной больницы павильонной системы на улице Полевой по проекту академика архитектуры И. В. Штрома. Заметим, что Португалов лично посещал Штрома в мае 1872 года в Санкт-Петербурге и участвовал в составлении проекта. В 1874 году, не без усилий Португалова, был утвержден Устав новой губернской земской больницы группой авторов во главе с первым старшим врачом М. В. Кулаевским.
Самарская губернская земская больница (ныне городская больница имени Пирогова) по проекту академика архитектуры И. Штрома
Еще в 1872 году В. О. Португалов был инициатором организации совещаний земских врачей и присутствовал в качестве секретаря на Первом земском губернском съезде врачей. Позже съезды проводились почти ежегодно. Для своей работы Португалов считал сотрудничество с земством важным и перспективным. Ежегодные санитарные отчеты перед губернским земским собранием до сих пор являются важнейшим источником по истории Самарского края. Земский врач с женой Розалией Исааковной вел также частный прием на квартире на Саратовской (Фрунзе) улице, дабы прокормить и дать образование десяти своим детям. Но всё же для читателей газеты, думаем, будет более интересен знаменитый «Санитарный очерк Самары» Португалова, опубликованный в справочнике «Самарец» за 1889 год. Уверены, что некоторые найдут много общего с современной Самарой, несмотря на прошедшие 120 лет. Приведем этот удивительный опус от 9 июня 1888 года, изданный в 1889 году, со значительными сокращениями, а также некоторыми комментариями и осторожными правками, сообразно современному языку, и разбив на основные интересующие автора темы.
Город
Начнем с известного всем высказывания Португалова «о самарской пшенице и аглицкой королевне». Доктор писал, что пироги и калачи действительно хороши в Самаре; самарская пшеница одна из лучших на свете, королева английская «каждый день за кофеем кушает печенье из этой муки», но все-таки особенной красоты город не представляет. Самара город мещанский, обывательский, город – торгаш, без барских затей, без особых прикрас и без всякой поэзии… Но крупная будущность города не подлежит сомнению. Самара уже и теперь служит центром, а в будущем она еще сделается центром распространения европейской культуры на весьма далекие степные окрестности. Причем городу выпала доля вести борьбу с азиатской культурой, «искони веков тут царившей». Жесткая борьба, обмен и переплетение этих культур и придает Самаре совершенно своеобразный вид и характер. Благоденствие города в будущем и зависит от степени победы европейской культуры над азиатской, и насколько Самара сама воспримет плод этой победы…
Любопытным нам представляется описание жилища самарского мещанина средней руки того времени, данное Вениамином Осиповичем: «…Если заглянуть в жилище, то убедимся, что большинство маленьких квартир тесны, переполнены простым народом и содержатся очень грязно. На первом плане вонючая лохань, далее гостиная. В последней сборная мебель, косое зеркало, неизбежная вязаная салфетка на столе, и на ней всегда красуется страшно изломанная грязная гребенка, которой чешутся как хозяева, так и гости. Третья комната, называемая «мертвый угол», без окон, темная, глухая, заваленная хламом, в ней стоит деревянная кровать с пуховиками – это спальня. В такой спальне бывают и обои, но стены всегда испещрены пятнами от раздавленных клопов…»
Самарская жара
Португалов отмечал: «Справедливо говоря, климат в Самаре состоит из резких крайностей. Коли тепло, так уж тепло, что не знаешь, куда деваться летом. В этом (1888) году, например, жара доходила до 47 градусов Реомюра. До того жарко, что целый день, хотя и в самой легкой одежде, примерно в ситцевой рубашке и «парусинных» штанах, человек в поту до того, что «этая» рубашка прилипает к телу. Если выпить чая или холодной воды, то еще больше потеешь, и то и дело нужно вытирать лицо и руки. Если же напиться кумыса, меда, водки или вина то столь же потеешь. Едва ли можно освежиться купанием в реке. Когда наступает вечер, то все-таки совсем не ощущаешь прохлады, ни малейшей свежести, так же почти душно, как и днем.
Держишь всю ночь окна открытыми, нарочно хлопочешь, чтобы устроить сквозняк, смачиваешь по несколько раз в день и ночь голову холодной водой, развешиваешь мокрые простыни и полотенца в комнате, ходишь в костюме Адама и Евы и всё-таки задыхаешься от зноя… Тоска, маета, мечешься из угла в угол, места не найдешь себе и только к утру измученный, усталый засыпаешь, но тут просыпаешься с расслабленными мышцами и расстроенными нервами, с тяжелой головой». И далее автор точно подмечал: «Ни за что взяться нельзя в такую погоду: лень, апатия ко всему, лень думать, лень говорить, даже любить и то лень… Жара еще подогревается тем, что город состоит из груды каменных зданий, сплошь окрашенных в белую краску и вся мостовая из мелкого белого известняка. Всё это летом накаляется до того, что ступать босыми ногами рискуешь обжечь ноги».
Пыль и мусор
Автор очерка Португалов замечал: «Надо сознаться, что вывоз и удаление нечистот производится в Самаре почти первобытным способом и даже устройство ретирад, например, на центральных улицах – прямо первобытно. Спите вы спокойно себе, и вдруг вас будит невообразимое, тошнотворное зловоние – это значит приехала ассенизационная бригада… раздается зловредный слуху стук бочек и вас обдает жутким гнилым смрадом… Берега Волги и Самарки, и примыкающих площадей во всю зиму и осень как раз служат местом свалки навоза и всякого дерьма, чем постоянно поддерживается брожение, и из под этих самых гниющих, фекальных масс постоянно сочится вонючая жижа, прямо примешиваясь к воде, и разведенная, расхлебывается жителями… Вода из водопровода, поверьте, годна только для поливки улиц и дворов, и служит разносчиком болезней…».
Далее Вениамин Осипович негодовал: «…Так опасна пыль! Наша самарская пыль едва ли имеет себе равную. Это совсем особого рода пыль. Как город степной, лишенный почти растительности, с покатостью к югу, Самара во всё лето обдувается южными ветрами, которые поднимают с песчаной косы целые вихри удушливой пыли. Эта пыль как будто наполняет собой всё пространство от земли до небес и залетает решительно всюду, в самые верхние этажи домов, покрывая толстым слоем мебель, книги, стены. Так как при этом страшная духота и свежий ветер несколько умеряет духоту, то нельзя не отворить окна, но очень скоро вы вынуждены их запирать, так как пыль, едкая, зловонная от примеси навоза несется струей и еще больше душит. Но не выходить на улицу нельзя. И как только выглянешь на улицу, пыль эта покрывает вас с головы до ног, залетает к вам в глаза, нос, рот, бороду и за рубашку. Вы постоянно щурите глаза, трете их, защищаете глаза, то рукой, то консервами (очками), продвигаясь по улице чуть ли не ощупью. А возвращаясь домой вы неузнаваемы, потому что лицо ваше черное от пыли, руки грязные, в углах красных глаз комки грязи. Кварц, песок, мягкая известь покрывает все от косы до Молоканских садов…
Но вот показались на небе тучки, всё небо заволокло облаками, сверкнула молния, прокатился гром, полил дождик, сперва тихо, потом сильнее. Начался страшный ливень. Всё, наконец, освежилось. В воздухе чувствуется влага, дышится легко и весело; все позеленело в окрестностях этого города, с дач потянуло ароматом свежего леса…». Картина, представленная читателям доктором Вениамином Португаловым в далеком 1888 году, страшна, но фантастична. Южный ветер, вздымая пыль, полностью окутывал город, и лишь золотые кресты и маковки церквей старой Самары, будто маяки, встречали волжские суда... Образцовые типовые здания «белой краской» слепили путешествующего, неоренессансные особняки поражали своей строгой красотой, у амбаров на реке Самарке хлопотливо шумели пьяные крючники, скрипели ветряные мельницы у Колесникова оврага за Панским переездом. Гуляя по Самаре, в голове проносилось лишь одно – вот дыра! Но все равно было как-то уютно, просто, знакомо, и даже «без всякой поэзии», как писал старый доктор Португалов…
Самарские памятники архитектуры на грани исчезновения 
Как понять, что человек тонет. Инфографика-памятка 
Мышка в книжке 
Самарцев кусают крокодилы, слоны и дельфины