Серия «Контртеррор» посвящена войнам и вооружённым конфликтам, которых за годы своей военной фотослужбы Владимир Савельевич насмотрелся с лихвой.
Цензуры не было
АиФ: - Владимир Савельевич, ваши работы под крышей спецслужб расположились. Какие у вас с ними отношения? Ведь без силовиков в «горячую точку» не попасть.
В.С. - В работе с силовиками много сложностей. На войне масса искушений. Ты получаешь эксклюзивную информацию и должен анализировать, не выдаст ли она военных секретов, не поставит ли под удар твоих друзей. Но я никогда не ощущал давления со стороны спецслужб или цензуры. Однажды, во вторую чеченскую кампанию, я участвовал в нескольких спецоперациях со спецназом ГРУ. Была поставлена задача по ликвидации боевиков Гелаева. Тяжелейшие условия, мороз, горы... Я по итогам той операции сделал материал под названием «Подснежники на крови». Почему подснежники? Просто на могилу погибшего солдата его товарищи приносили с гор первые цветы, подснежники. В той статье я реально описал, как вместо альпинистского оборудования наши военные использовали бельевые верёвки, сами делали зацепы на сапоги, чтобы передвигаться по горам. Материал отправили на сверку начальнику ГРУ, который поправил в статье только одну цифру - число погибших спецназовцев во время той операции.
- Говорят, журналист в самолёте МЧС - это минус груз, минус один спасатель, а для командиров репортёр - лишняя головная боль.
- Доверие в военной среде зарабатывается годами. А потерять его можно быстро. Если ты стал своим, доверие нужно беречь. Думаю, я не был «минусом». С годами, с опытом, понимал ответственность. Так что в Чечне командиры брали меня на задания не как «балласт», который нужно прикрывать ценой жизни собственных бойцов, а посвящая в тонкости предстоящей операции. Я работал с легендарными группами «Альфа» и «Вымпел» - это о чём-то говорит. Были казусы - Любой солдат перед отправкой в войска проходит курс молодого бойца.
- А вы?
- Я в профессии с 1986 года. Тогда прессе стали доступны для освещения факты о техногенных катастрофах, прежде всего о Чернобыле. И кое-что удавалось пустить в печать. Затем был Афганистан. Он стал первой горячей точкой, куда я поехал как военный корреспондент. А затем были Нагорный Карабах, Таджикистан, Северный Кавказ, Южная Осетия, Приднестровье, Абхазия, Ближний Восток, Югославия...
- Были случаи, когда незнание местных обычаев приводило к казусам?
- Бывало, конечно. Однажды на Кавказе мы заночевали в доме местного муллы. Так я ему стал водку предлагать «для установления отношений». - Что ещё журналист должен иметь при себе, отправляясь на территорию боевых действий? - Ту же водку, кстати, желательно в пластиковых бутылках, консервы, аптечку, тёплые вещи. В общем, такой «набор туриста».
«Теперь я знаю, как погиб сын»
- Что для вас важнее: донести информацию до читателя или оглушить его ужасами войны?
- На войне сложно сохранять равновесие и объективность. Но для журналиста есть рамки, он имеет право только на констатацию факта. Цель его - осветить события максимально правдиво. На войне страдают обе стороны. Те и другие погибают, теряют друзей, родных. Важно быть с участниками событий. Я не ставлю задачу кого-то сагитировать «за наших». Зрители сами поймут. На одной выставке ко мне подошла заплаканная женщина и сказала: «Спасибо вам, теперь я знаю, как погиб мой сын...».
- Вы много лет наблюдали страдания. Как справлялись?
- Это непросто. Когда ты лично знаешь людей и вдруг приходит информация с коротким обозначением - «двухсотый», становится страшно. Защитная реакция возникает, когда стреляют и надо убегать. А когда видишь множество убитых детей, от этого не убежишь. Поэтому после Беслана, в 2004 году, я сказал себе: всё! И попросился на «дембель». Журналистский долг я исполнил. Особенно если считать, что на войне год идёт за три.
Гитлеровское письмо в Лондоне выставлено на продажу 
Почему не стоит скрести русского, докопавшись до татарина 
Немецкий бизнесмен не понимает, почему русские воруем друг у друга