Несмотря на то, что от «Недели» осталось только название, а показы на самом деле длились всего три дня (плюс четвертый – для ювелирных коллекций), интерес общественность к haute couture явно возрос. Мир, оправившись от кризиса, снова вожделеет платьев, равных по стоимости дорогим автомобилям.
О проснувшемся спросе на одежду уровня ультра-люкс говорит хотя бы тот факт, что на шоу Christian Dior в Музее Родена пришло 800 гостей! Это большая цифра даже для показа prêt-a-porter – вещей для «широкого потребителя». И посмотреть было на что: Джон Гальяно показал квинтэссенцию диоровского new look - приталенные жакеты и пышные юбки, горжетки и шляпки, богатые, нарочитые, вызывающе экстравагантные. Помните Людмилу Гурченко в «Карнавальной ночи», в черном платье с осиной талией, подчеркнутой пышной юбкой ниже колена? Это не что иное как советская интерпретация new look, то есть «нового стиля», придуманного великим Диором. Только если на Западе такой фасон сопровождался роскошью тканей и фурнитуры, то в Союзе о подобном буржуйстве даже мечтать было чревато. И нашей кинодиве досталась лишь скромная беленькая муфта. Гальяно не поскупился – его ретро-наряды не имеют ничего общего со скромностью и сдержанностью. И при этом каждая деталь безупречно элегантна.
Нынешний предводитель Дома Givenchy Рекардо Тиши, известный своей любовью к Востоку, создал коллекцию из десяти платьев а-ля кимоно. Все они были представлены азиатскими моделями. Японский стиль с футуристическими элементами смотрелся на редкость по-новому - зал рукоплескал.
Но футуризм, представленный в коллекции Armani Privé, встретили с ещё большим восторгом. Сьюзи Менкес, самый известный модный критик современности, написала в The New-York Times, что ничего подобного мы не видели со времён «лунной одежды» Пьера Кардена. Софи Лорен и Джоди Фостер, сидевшие в первом ряду, также с явным одобрением встречали платья из текучих, словно расплавленный свинец, тканей. Инопланетность нарядов подчеркивали синие губы и пластиковые шляпки-таблетки, созданные Филиппом Трейси. Но говоря откровенно, без всей этой бутафории, любое из платьев будет вполне себе традиционно смотреться на красной дорожке. Чего не скажешь о творениях дома Maison Martin Margiela, также участвовавшего в трехдневном празднике haute couture. И если Armani Privé – футуризм, то Margiela – футуризм в квадрате. Причём в буквальном понимании: платья от этого новаторского бренда на этот раз получили квадратную форму. Квадратную настолько, что носить их не представляется возможным. Вот оно, «искусство для искусства», как часто дразнят haute couture сторонники более демократичной одежды.
Зато на показе Chanel модная публика разглядывала самые что ни на есть носибельные вещи. Более того, смельчак Лагерфельд впервые в истории мировой моды использовал для кутюрной коллекции …джинсовую ткань! Но сделал он это так деликатно, что и заметили не сразу. Милые бледно-розовые платьица, классические твидовые пиджаки – все вещи коллекции, не задумываясь, можно надевать на обычную уличную прогулку. Напрашивается вопрос – при чём здесь haute couture? А кутюр здесь – при ближайшем рассмотрении. Именно оно покажет тончайшую выделку, созданную знаменитыми les petites mains – «маленькими ручками» парижских мастериц.
Столь же удобоваримую коллекцию показал модный дом Elie Saab. Правда, состояла она сплошь из вечерних туалетов, словно созданных для церемонии Оскар. Безусловно, прекрасных, но совсем не новых. Зато перчику добавил Жан Поль Готье, знатный enfant terrible. Его жгучий коктейль из эстетики кабаре и разудалого панка демонстрировали модели с ирокезами, среди которых замечен скандально известный манекенщик Андрей Пежич – в прозрачном женском платье.
Немногочисленные дизайнеры, участвовавшие в Неделе, в унисон тараторили, что количество заказов на кутюрные наряды стало расти. Если это действительно так, то осенью нас непременно ждет как минимум пять «высоких» дней.
Впрочем, даже в годы немецкой оккупации дела с высокой модой в Париже обстояли едва ли не лучше. Да, Шанель свернула масштабное по тем временам производство и закрыла двери своего ателье, а её соперница Эльза Скьяпарелли пыталась управлять модным домом …из Штатов. Но Rochas, Balenciaga, Lanvin, Ricci и ещё 15 модных домов даже в таких условиях продолжали выпускать кутюрные коллекции. Наперекор обстоятельствам их наряды отличались невероятной пышностью: длинные юбки, корсеты, юбки с турнюрами, шляпы – пусть спрос на всё это был невелик. Но дух столицы мировой моды надо было подпитывать – и после войны Париж быстро оправился. Второе дыхание haute couture обрела в 80-е: богатые американцы и новое поколение нефтяников с Ближнего Востока буквально сметали всё самое дорогое и уникальное. Это было время возрождения вечерних туалетов Balmain, Dior, Givenchy.
Джеймс Лэйвер, знаменитый историк моды, в книге «Costume and Fashion. A Concise History» пишет, что прародителем haute couture был англичанин Чарльз Фредерик Уорт. В середине XIX века в его парижский салон съезжались самые влиятельные из светских дам. Это был переворот: теперь не швеи приезжали к ним в будуары, а сами графини и баронессы томились в очереди к портному. Который, кстати, не баловал их вежливостью – более того, даже не позволял им выбрать ткань! Через семь дней они приезжали за платьем, об облике которого могли только догадываться.
Высокая мода живёт уже полтора века. Долгой ли будет её история?
Нарядила кукол