Архив ненависти. Семья убитого экс-мэра Самары начала войну компроматов

В деле об убийстве экс-мэра Самары Виктора Тархова и его жены Натальи, казалось бы, не осталось белых пятен. Обвиняемая — внучка Екатерина Тархова, мотив — многомиллионное наследство. Однако эфир на федеральном канале 9 декабря вскрыл более глубокий и давний пласт трагедии. Он показал, что до физической гибели произошло моральное разложение семьи, где годами велась тотальная война, а главным оружием стали папки с компроматом, аудиозаписи с угрозами и ядовитые переписки. Центральной фигурой этого противостояния предстала дочь погибших и мать обвиняемой — Людмила Тархова. Находясь в заключении, она обнародовала свой «архив» против семьи бывшего зятя — Влада Пасика.

Два лица одного архива

Мать обвиняемой предъявила видеодоказательства. Адвокат Людмилы Тарховой, Михаил Левит, продемонстрировал их: вот кадры, где Екатерина, стоя у дома Пасиков в израильском Ашкелоне в халате, рассказывает матери об издевательствах; вот банковская квитанция на перевод 450 тысяч евро — «подарок молодым», опровергающий обвинения в краже; вот аудио, где бывшая свекровь Лариса Пасик шипит в телефон: «Если тебя кто-то убьет сегодня ночью, я вообще не удивлюсь». Нарратив Людмилы четок: ее дочь попала в токсичную семью, где ее изолировали, а сама она стала мишенью для клеветы и угроз. Весь этот архив она кропотливо собирала годы для защиты.

Но тут же звучит контрапункт. Сами фигуранты записей называют их ловко инсценированной провокацией. Лариса Пасик, слушая свои гневные сообщения, парирует: это был ответ на годы травли. «Она постоянно, постоянно дома... провоцировала», — говорит она. Крестная Екатерины, Елена Братчикова, и вовсе разбивает один из «доказательных» эпизодов, заявленных Людмилой. Та утверждала, что внук получил ожоги от кальяна, который уронила Екатерина. «Ребенок потянул за скатерть и пролил на себя „Доширак“», — свидетельствует Братчикова. Журналистка Наталья Пристенкова добавляет красок к портрету Людмилы, вспоминая, как та пыталась вовлечь ее в шантаж депутата с помощью поддельного видео с его ребенком.

Наследник — разменная монета

Самый болезненный конфликт развернулся не вокруг прошлого, а вокруг будущего — судьбы внука, маленького Маора. С одной стороны — опекун Елена Братчикова, со слезами рассказывающая, как мальчик умоляет: «Хочу, чтобы Лена была моей мамой, и чтобы меня никуда никто не забрал». Она создает картину стабильности в Самаре: ребенок ходит в частный сад, на футбол и рисование, а его отец Влад Пасик, проживающий в Израиле, оплачивает часть расходов.

С другой — бабушка Лариса Пасик, яростно отстаивающая право крови. Но на прямой вопрос, готова ли она финансово поддерживать внука в России, пока суд решает, с кем ему жить, Лариса отказывает. Психолог в студии пытается говорить об эмоциональном состоянии малыша, но голос тонет в споре о юридических правах и территориях. Ребенок — наследство и последний «нормальный Тархов», как его назвали в эфире.

Война без победивших

Эфир не смог установить, где в этом потоке свидетельств правда, а где — ложь. Но показал обстановку, в которой созревало чудовищное преступление. Это среда тотальнго недоверия, где каждый разговор записывается «на случай», где семейные узы измеряются толщиной папки с компроматом, а любовь подменяется жаждой контроля.

Следствие устанавливает, кто совершил убийство. Эфир же показал, как семья уничтожала сама себя задолго до физической гибели ее старших членов. Людмила Тархова и Лариса Пасик действовали одинаково: каждая считала себя жертвой, каждая боролась за свою правду и каждая в этой борьбе не гнушалась использовать ребенка, как инструмент давления. К моменту трагедии от семьи не осталось ничего, кроме взаимных обид, коллекции доказательств друг против друга и сломанной судьбы ребенка.