Готовы были идти пешком
Первая военная зима была очень трудной и голодной. Недостроенные цеха, необустроенный быт… И – работа, работа, работа! «Приехали на станцию Безымянка. Высадили нас и поселили в бараках, где жили заключенные, строившие наш завод», – пишет в своем дневнике рабочий Филипп Разумцев в конце октября 1941 года. Кстати, на дорогу автор дневника потратил почти две недели: 15 октября он садится в вагон, 29-го – прибывает в Куйбышев. «Гражданским» поездам приходилось то и дело пропускать эшелоны, идущие на фронт.
До «запасной столицы», куда из Москвы переносились государственные, культурные учреждения и весь дипломатический корпус, заводчане добирались самыми разными путями: на поездах, автобусах, по реке на баржах. Была даже идея организовать пешую колонну, которую хотел возглавить сам директор завода Михаил Жезлов. Но необходимость в таком походе быстро отпала. На поезда сели все, включая «речников» – баржи вмерзли в лед, и железная дорога осталась для рабочих и инженеров единственным способом эвакуации.
В Куйбышеве заводы размещались возле железнодорожной станции Безымянка - впоследствии это название получил весь промышленный и жилой массив, включающий территории трех современных районов Самары. Включаться в работу нужно было сразу. О быте в те месяцы думали в последнюю очередь. Неудивительно, что Александр Магид, который два года был редактором газеты эвакуированных авиазаводов «Все для фронта», застал в одном из бараков такую картину: «На нарах спят, сидят, свесив ноги, лежат люди. Стоит неумолчный шум. Посреди барака в узком и длинном проходе дымится еще не обмазанная плита со множеством чайников, кастрюль, консервных банок. Многие небриты, обросли так, что и не узнать». Впрочем, этот период длился недолго. Рабочие быстро начали обживаться, вспоминая мирные профессии. Бывший парикмахер соорудил фанерную будочку и взялся стричь товарищей, сапожник - чинить обувь. Но главной задачей был запуск производства.
Как Самара встала на крыло
3 декабря на завод №24 пришло письмо Сталина. Фрунзенцам поручалось сделать все «возможное и сверхвозможное», чтобы помочь Красной Армии быстрее одержать победу над врагом. Директор завода Жезлов тут же приказал начать выпуск моторов для штурмовиков Ил-2 независимо от состояния цехов. И 25 декабря 1941 года со стороны испытательной станции впервые послышался гул только что собранного авиадвигателя. С момента эвакуации из Москвы до старта производства в Куйбышеве прошло всего два месяца. А строительство завода было закончено к февралю 1942-го.
Такими же темпами вводились в строй другие оборонные предприятия, эвакуированные в Куйбышев. Особенно важно было как можно скорее получать готовые самолеты, сборкой которых занимались заводы №18 и №1. 23 декабря 1941-го их директора получили от Верховного Главнокомандующего знаменитую телеграмму, которая звучала чуть ли не как приказ о расстреле. «Вы подвели нашу страну, Красную Армию. Вы не изволите до сих пор выпускать Ил-2», – писал Сталин. Завершалась телеграмма не менее грозно: «Прошу вас не выводить правительство из терпения. Требую, чтобы выпускали побольше Илов. Предупреждаю последний раз».
Буквально через сутки после телеграммы Сталина куйбышевские заводы начали выпускать по три самолета Ил-2 в день. Далее - все больше и больше. Не из-за телеграммы – задолго до нее, с самого прибытия в «запасную столицу» заводчане уже трудились так, что сутками не выходили из цехов. Инженеры, бухгалтеры, нормировщики добровольно вставали после своей смены за станки и тоже помогали выпускать боевую продукцию как простые рабочие. Многие успевали за несколько часов выполнить по две дневные нормы.
Самолеты-штурмовики, которых катастрофически не хватало в первые месяцы войны, выпускал, главным образом, завод №18, тоже эвакуированный в «запасную столицу». Поэтому знаменитая грозная телеграмма Сталина, начинающаяся словами «Вы подвели нашу страну и нашу Красную Армию», адресовалась в первую очередь директору 18-го Матвею Шенкману. В телеграмме говорилось, что он дает по одному-два МиГ-3 в день, что является «насмешкой над страной». Впрочем, Сталину были нужны не МиГи.
Технологически ГАЗ №1 (ныне РКЦ «Прогресс»), которым тогда руководил Виктор Литвинов, был готов перейти на выпуск Илов. Телеграмма Верховного главнокомандующего пришла 23 декабря, а первый Ил-2 собрали 31-го. Литвинову пришлось решать фактически все вопросы, связанные с производством. Одной из проблем была организация работы в цехе сборки, который тормозил весь процесс – его даже прозвали за это «болотом». Самолеты стояли здесь так, что ходить между ними было очень неудобно - это осложняло и удлиняло процесс. Литвинов собрал группу специалистов и вместе с ними разработал новую систему. Умение экономить время, силы и ресурсы, которых и так катастрофически не хватало, главный инженер постоянно проявлял сам – и подавал пример заводчанам. Нововведения Литвинова и его работников можно перечислять бесконечно. Небольшой пример эффективности из книги «Звездный путь «Прогресса»» Бориса Белякова: в одном из цехов по предложению рационализатора Ступина был внедрен штамп для пробивки 37 отверстий в одной из деталей Ил-2. Раньше отверстия высверливались вручную. По новой технологии деталь стала изготавливаться в 40 раз быстрее.
ГАЗ №1 уверенно догонял завод Шенкмана. Если в 1941 году, стартовав лишь в декабре, успели выпустить пять Ил-2 (против полутора тысяч завода №18, который на штурмовиках и специализировался), то в 1942-м - почти 3000 (у коллег-соперников было около 4000). Заводы «запасной столицы» больше не подводили Красную Армию.
Ил-2 прекрасно зарекомендовал себя на фронте. Но у него был существенный недостаток: без сопровождения истребителей единственный пилот Ил-2 не мог защищаться от атаки сзади. Немцы открывали огонь по слабым местам – хвосту самолета или сверху по мотору, не защищенному с этой стороны броней. Перед конструкторами и производственниками поставили новую срочную задачу – создать двухместный Ил. Завод №1 разработал собственную модификацию Ил-2-бис с кабиной стрелка, просторной и почти так же хорошо защищенной броней, как и место пилота. Этот вариант фронтовым летчикам понравился больше всего.
Вкус «жезловки»
«Дал две нормы, а жрать нечего», «Варили с братишкой картофельный суп, который нам обошелся 200 руб. Всё дорого», «два дня прожил впроголодь» – наивные и безыскусные бытовые записи Филиппа Разумцева, порой с орфографическими ошибками, простительными для обычного рабочего, уроженца деревни. Но это – честный, неприкрашенный взгляд на эпоху, достоверное впечатление о которой складывается у нас именно из небольших деталей.
120 рублей по ценам 1942 года – это и правда дорого. Как вспоминала Евдокия Пяткина, работница завода №35 (сейчас – АО «Авиаагрегат»), зарплата в то время была 600-700 рублей. При том, что на «толкучке» буханка хлеба стоила 200 рублей, денег не хватало даже на самое необходимое. Но даже в трудные времена жителей Безымянки не покидало чувство юмора. Александр Магид приводит в своей книге «Солдаты в рабочих ватниках» народные названия блюд из столовой завода имени Фрунзе: «Голубая ночь» из ботвы, баланда с горохом «Осень», суп с воблой «Карие глазки» и частая в меню «жезловка», названная по фамилии директора завода.
Кстати, ирония иронией, а Михаил Сергеевич Жезлов регулярно проверял, как живут фрунзенцы. И устраивал разносы тем руководителям, которые недостаточно заботились о решении бытовых вопросов. Проблем имелось достаточно. Например, к осени 1942-го часть «ремесленников» оказалась разутой в буквальном смысле. Фрунзенцы отправились на обувную фабрику и договорились о новых ботинках для ребят. Преображалась территория завода – на месте строительного мусора и штабелей бревен появлялись клумбы и газоны. Чтобы было легче с питанием, рабочим выделили огороды за рекой Самарой. Годом позже заводчане так ими увлеклись, что руководству пришлось бороться с участившимися прогулами. Столовую снабжали продуктами несколько совхозов – что, конечно, не мешало «Карим глазкам» еще долго оставаться в меню.
Предприятия Безымянки постепенно обзаводились своими хозяйствами. У завода №35 оно носило необычное для степного Заволжья название «Прибой». Большая часть полей засевалась пшеницей, и к 1944 году, как рассказывает кинохроника тех лет, хозяйство давало полные закрома хлеба. Крупные заводы, имевшие поля, фермы и фруктовые сады, передавали часть урожая в фонд Красной Армии. В 1943-м в газете завода имени Фрунзе стали появляться невиданные прежде заголовки – например, «Где хранить овощи». А к октябрьским праздникам заводчане отправили в действующую армию более 3000 посылок с вином, кондитерскими изделиями, продуктами и предметами первой необходимости. Огороды за Самаркой тоже служили не только хозяевам. Так, жена фронтовика, работник отдела кадров А. Юдина внесла в фонд помощи жителям освобожденных от врага районов 80 килограммов картофеля со своего участка. И так поступали многие.
Димитрий Азарова, Губернатора Самарской области
В годы войны Победа ковалась буквально в каждом городе, в каждом селе нашей великой Родины. Но у нашего города, Куйбышева, действительно была роль особая. Здесь была «запасная столица» страны, здесь день и ночь у заводских станков ковалось оружие Победы. За годы войны в Куйбышеве было выпущено 32 тыс. легендарных штурмовиков ИЛ-2, 70 тыс. минометов, 5 миллионов артиллерийских снарядов, 2 миллиона танковых подшипников.
Около 21,5 тысячи тружеников тыла, предприятий и организаций получили Орден Трудового Красного Знамени. 50 тысяч человек наградили медалью «За трудовую доблесть», а 44 тысячи - «За трудовое отличие».
Вполне закономерно, что сегодня наша областная столица в числе первых претендует на присвоение почетного звания, учреждённого по решению Президента страны Владимира Владимировича Путина - «Город трудовой доблести». В поддержку этой инициативы уже выступили десятки тысяч самарцев и жителей области. Убеждён - наша «запасная столица» достойна этого статуса.
