71 год спустя в этот же день самарские блокадники, которых в нашем городе осталось чуть больше двухсот человек, возложили цветы к памятной плите в парке Победы. О том, как сейчас живут в нашем городе люди, чье детство пришлось на то страшное время, нам рассказала председатель самарской городской общественной организации «Жители блокадного Ленинграда» Тамара Короткевич.
Должны быть вместе
АиФ-Самара: Как в Самаре образовалось общество блокадников?
Тамара Короткевич: До 90-х годов эта тема была закрытой. Считалось, что ничего особенного в Ленинграде в 1941 - 1944 гг. не происходило. Только в 1990 году в печати появилась статья, посвящённая блокадникам. Немного погодя Ельцин выпустил указ о блокадниках, нам дали много льгот: 50% квартплаты, бесплатный телефон, увеличили пенсию. Потом практически все эти льготы забрали. И мы объединились, чтобы защищать свои права. По самарскому телевидению выступила Александра Ковалева - наш первый председатель, очень инициативная женщина, - и попросила всех блокадников прийти на собрание. Мы вдруг поняли, что о нас помнят, что мы должны быть вместе. Создали общественную организацию, развили бурную деятельность, стали посылать делегатов на всероссийские слёты блокадников. Добились того, что некоторые льготы нам вернули.
- Но нерешённые проблемы остаются до сих пор?
- Мы долго просили, чтобы нас приравняли к участникам войны. Ведь Ленинград был городом-фронтом: непрерывные бомбёжки, артобстрелы… Нас приравняли на бумаге, но фактически и сейчас наши льготы отличаются от льгот ветеранов. А блокадников и осталось-то совсем немного. Когда общество организовывалось, нас было полторы тысячи, сейчас - 243 человека. Только недавно мы добились, чтобы родственникам блокадников компенсировали часть расходов на погребение, а ведь ветеранов войны хоронят бесплатно. Непростая ситуация и с льготами на жильё. Раньше мне приходил счёт за квартиру - я оплачивала половину. Сейчас дают субсидию деньгами, но она меньше, а оформлять её очень сложно. В 2008 году дали нам прибавку к пенсии - 500 руб. А если есть инвалидность, то получаешь «вторую пенсию». Например, III группа инвалидности - получаешь около 5 тыс. руб. Так нам врачи не давали инвалидность! Пойдёшь в поликлинику, у тебя сто болячек, они говорят: «Ой, с такими болячками каждый второй». У блокадницы одна почка, а ей не дают инвалидность! Некоторые умерли, так и не добившись этой второй пенсии.
Между трупами - трава
- Тамара Павловна, что вспоминается чаще всего из блокадных лет?
- Пять месяцев, начиная с сентября 41-го и по январь 42-го, был абсолютный голод. Давали 125 граммов хлеба в день, больше есть было нечего. Мама делила это на три части и давала нам с братом на завтрак, обед и ужин. Бросала, как птенчикам, эти крошки хлеба. Отец наш уже погиб к этому времени на фронте. Мамина младшая сестра, тётя Дуся, приходила к нам и говорила маме: «Как ты с двумя детьми? Двоих не вытянешь. Ты умори одного!» Но разве мать может это сделать? Мамы от себя отрывали последнее и отдавали детям.
- Как люди выживали в таких условиях?
- Злобы не было. Наоборот, все старались друг другу помочь. Тётя Дуся работала на кондитерской фабрике и несколько раз отдавала маме свои хлебные карточки. Как-то принесла нам банку патоки. Однажды пыталась вынести с фабрики три конфеты, спрятав их на груди. На проходной её поймали. А это - чуть ли не трибунал. Она говорит: «У меня сестра с двумя детьми на Петроградской умирает». И её простили. Валера, мой брат, перед войной отличался аппетитом, и блокада на него повлияла больше всех. У него была такая страшная дистрофия, что прямая кишка выпадала и болталась до пола. Это пока он ещё ходил. Потом он слёг. Мы просто лежали на кроватях, закутанные в тряпьё, потому что зима, холод, а мы ещё и голодные… Весной снег сошёл, обнажились десятки замёрзших трупов. Сил-то не было: пошёл человек за хлебом, упал и его замело. А между трупами из-под земли показалась трава. Мама вынесла Валерку и поставила на коленки. Он наклонился и начал, как котёнок, эту травку есть. Помню, как мама сказала: «Ну, теперь-то мы выживем».
- Как вы выбрались из этого ада?
- Осенью 42-го нас вывезли на катерах через Ладогу. Погрузили в состав, привезли в город Торжок и там оставили: ни еды, ни крыши над головой. Мама кое-как мыкалась, снимала квартиры. Потом сошлась с другим мужчиной, и мы стали жить у него. В Ленинград вернулись уже после войны. Там я окончила радиотехникум и поехала по распределению в Куйбышев. Думала, посмотрю город, поработаю два года и вернусь. Но вышла замуж и осталась здесь навсегда.
- Правда, что люди, пережившие блокаду, на всю жизнь оставались другими?
- Я очень долго болела. Анемия, малокровие, дикие головные боли… Потом потихоньку поправилась. Но что-то в нас такое вошло во время блокады, когда нас поставили в эти нечеловеческие условия… Мы ни на кого не обижались, принимали всё как есть. Но голод, страшный голод растоптал души. Я не понимала: почему не могу дружить с другими детьми… Они думали, я воображаю, задаюсь. Какой там! Просто ценности стали другими. Даже мои дети меня не понимают.
Установят памятник
- Чем сегодня занимается ваше общество?
- Руководство города и правительство области очень хорошо к нам относятся. Выделяют подарки, деньги на проведение мероприятий, путёвки на теплоходы. В мае 2014 года мы открыли на базе 90-й школы музей блокады. В этом году надеемся осуществить ещё одну задумку - установить памятник жителям блокадного Ленинграда. Для этого мы обратились в архитектурный университет и там среди студентов 1-2-го курсов провели конкурс эскизов. Участвовало 60 человек. И эти совсем молодые ребята так прониклись, представили такие чудесные работы, такие мысли! Но все эскизы мы взять не могли, выбрали один: Ладога, дорога жизни и вроде как рука над этим озером. Сейчас самарский скульптор его дорабатывает, и к маю памятник появится в парке Победы.
- Как сейчас оцениваете события, связанные с блокадой?
- Жертвы были огромны: погибло полтора миллиона человек. Почему Ленинград поставили в такие условия? Никто точно не скажет. Но сейчас пишут, что это было сделано, чтобы сберечь Москву.
Сегодня это мало кому интересно. Но это было, и об этом надо помнить и говорить.
Письма с фронта. Давайте почитаем их вместе 
Александр Колпаков: «Европа у России в долгу» 
Даже «крутить педали» можно со смыслом