Она и её шестеро братьев и сестёр росли под Ленинградом, родители Мария Ивановна и Михаил Степанович прививали им самое доброе. Но всё рухнуло в одночасье. Вот как это было со слов самой героини.
В лесу не так страшно
- В один из июньских дней 41-го мы с утра пошли в лес за ягодами. Вдруг в небе появился самолёт без красных звёзд на крыльях, за ним 12 парашютистов. Сбросив «чужаков», самолёт улетел. Я потеряла в кустарнике корзинку. Стала искать. И увидела большого человека. Он наклонился над корзинкой, взял горсть малины, нечаянно выронив белый рулончик. Послышалась команда на непонятном языке, пришелец побежал на поляну, где собрались парашютисты, и они разошлись по трём направлениям. Я схватила корзинку и рулон, это была карта.
Мы побежали домой и на место высадки десанта привели двух военных. Они нашли десять зарытых парашютов. Один дали нам в награду за смекалку. Через 18 дней началась война... Шли бои. Рвались мины, убивая скот, людей. В банях и сараях прятались дети и старики. Только ночью выходили на огороды за овощами. Родители и старшая сестра погнали колхозный скот на восток. Нас и других детей должны были посадить в поезд, идущий в Среднюю Азию. Но не успели. Уже пылала родная деревенька Пашково.
Двенадцатилетний брат Коля, оставшийся за старшего, не знал, что делать. Но из ада нас вывезли в лес два солдата, оставив свои продукты. Началась борьба за выживание. Младшему Мишутке 4 года. Ютимся в землянке. Миша кормит козу, я её дою, готовлю еду. Николай вечерами ходит в деревню на огород. Спасает и подножный корм. Как-то пошли за малиной в глубь леса. Вдруг страх сковал меня. На меня глядел… огромный удав. Схватив Мишутку за руки, бросились в землянку. Второй раз пятнистого питона увидели зимой. Его, замёрзшего, привёз из леса с дровами местный сапожник. Это поезд с ленинградским зверинцем попал под обстрел, и выжившие животные убежали кто куда. Однажды Коля сказал, что будем помогать взрослым печь лепёшки для партизан.
Мужчины построили четыре печи. Мы таскали дрова, и нам давали лепёшки. Но, узнав о пекарне, фашисты окружили село. Разгорелся неравный бой. Потом немцы выгнали жителей из сараев, затолкали в кузова машин. Нас тоже схватили. Привезли на станцию, загнали в вагоны. Немецкие овчарки рвались с поводков, готовые рвать каждого. В духоте хотелось пить и спать. Из беды выручила односельчанка. Она отдала охраннику золотую цепочку, и нас выпустили на свободу. Позже узнали, что стариков и детей из тех вагонов расстреляли в Цыганском яру.
Метка на голове
…Зима 42-го. Двое суток метёт метель. Сидим в землянке, жмёмся друг к другу, вспоминаем родителей. Как охота есть! Николай идёт проверять капканы, поставленные на зайцев. Я - к дальней родственнице, живущей в паре километров от леса. Договариваемся с братом, что он встретит меня на развилке дорог. Бабушка накормила меня, дала с собой медовые соты, пареную брюкву. Пища на меня повлияла скоро. По дороге я вытряхиваю снег из валенка и… засыпаю. Вдруг чувствую, кто-то лизнул меня в губы. Поднимаю веки - волк! Жёлтые глаза, оскаленная пасть… Невиданная сила подняла меня из сугроба в воздух. Ору! И слышу выстрел. Николай! Мне кажется, я лечу.
Волк - тоже, но в другую сторону. Сталкиваемся с братом и падаем в снег. В землянку пришли ночью. Все радовались вкусному ужину. Особенно наши друзья – оголодавшие Валя и Лёня. Их мы раньше подобрали в сожжённом селе и привели к себе. Но наутро не стало Валентины. Она умерла. А через три дня – Лёни. Вот как он погиб. Еда кончилась. Мишутка просит есть. Решили бежать на лыжах за мельницу: там картофель и турнепс. Пурга была за нас. Мы быстро открыли лазы в трёх гуртах, набрали овощей. Вдруг слышим лай. Николай крикнул: - Всем в гурт! Закрыть отверстия мешками! Прижать их лыжами и ногами! Не шевелиться!
Ясно, немцы наблюдали за нами из бинокля и выпустили собак. И тут раздался душераздирающий крик Лёни: на него напали псы. Я потеряла сознание. Очнулась от ласковых слов Коли: - Сестричка, овчарок нет. Открыла глаза – брат поседел... А от Лёни остался кровавый ком. Мы с трудом добрались до землянки. Схоронили Лёню и Валю лишь на третий день – не было сил. Как-то решили забрать из села в лес поросёнка Зюзю, который чудом избежал смерти. Он трижды вырывался из рук фрица, в него стреляли, метали ножи, но он был неуловим. Это видел Николай. Мы нашли Зюзю, набрали в саду яблок и хотели идти в землянку. Фашисты появились неожиданно. Я с поросёнком бросилась бежать. Рыжий верзила в два прыжка оказался рядом, стал его вырывать.
Я – кричать и кусать немцу руку. На шум прибежала наша собака, сжала запястье фашиста. Но он одним махом полоснул по горлу и собаке, и поросёнку. Я обезумела от злобы. Зубы, ногти – всё впилось в фашистское лицо и шею. Немцы вокруг громко смеялись. На крики прибежал Коля, еле оторвал меня от фашиста. Тут раздался выстрел. Кровь залила мне лицо. Та метка по сей день на голове.
Наши пришли!
Немцы решили учить детей из близлежащих сёл, чтобы готовить покорных рабов для Германии. Мы тоже ходили из леса на уроки. В канун нового года нас привлекли готовить концерт. Немцы заранее вывесили на стенах портреты Гитлера, Геббельса, Гимлера, Геринга. На следующий день они пришли на наше выступление. Заходят в комнату, а портретов там нет! Школьников заставили одеться и повели к карьеру. Поставили в шеренгу. Раздалась немецкая команда, пули просвистели над головами. Я была самой маленькой. Фашист поднял меня за воротник, он оторвался у него в руках, а я упала на землю. Грохнул хохот. Из строя вышел Лёша - сын старосты. Голос его дрожал: - Это я сделал. Они не виноваты. Мы знали, что это не Лёшина работа. Фашисты забрали нашего друга, больше мы его не видели.
…Сёла, где жили родственники, мы посещали раз в месяц в надежде найти родителей. Пришли как-то в Скучнево. - Сколько же вы скитаетесь, бедолаги! – услышали сзади. Повернулись, рядом стоял старик на деревянной ноге. - Два с половиной года. Давно бы воевал, да «хвост» мешает, - показал на нас Николай. Из-за поворота показалась лошадка, в санях старушка. Дед махнул рукой: - Эх, была не была! Они взяли нас с собой в лес. Мы то сидели в санях, то, еле переставляя ноги от голода (два дня не ели), бежали трусцой, чтобы не замёрзнуть на морозе. - Сейчас лечиться, потом – спать. Потерпите, родненькие! - говорила старушка ласково, когда прибыли в их землянку. Нас напоили душистым отваром, протёрли грязные тела, одели в длинные рубахи и повязали головы дурно пахнущими косынками. Снаружи доносились звуки боя.
Вдруг вбежали люди: - Наши пришли! Мы плакали. Потом была баня, еда и царские подарки. Каждый получил валенки, шапки и варежки, а Миша ещё тулупчик с игрушечным пистолетом. Дед Иван Петрович Михеев – герой двух войн, сапёр, связной партизанского отряда, и его жена Екатерина Васильевна - медсестра, знаменитая на весь Лужский район травница, спасли нас от чесотки, тифа, холода и голода.
Золушкины туфельки
Когда район освободили от немцев, мы перебрались в деревню. Появился и новый член семьи – Бирюков Миша. Он остался без дома и родителей. Два его брата-близнеца подорвались на фашистской мине. Отец и ещё один брат погибли под Ленинградом. Все вместе мы стали приводить в порядок огород, за три лета заросший бурьяном.
Но вот беда: не было посевного материала. К радости, на вскопанном поле я нашла толстый пшеничный пласт. Два с половиной ведра зерна! Это грызуны запасли пшеницу. Часть её мы обменяли на семена. И целый месяц варили похлёбку, пекли лепёшки пополам с полевым хвощём. Остатки пшеницы посеяли. Стоянку фашистов в деревне мы тоже обследовали. И нашли тайник: коробку с консервами и коробку с мужским пальто, шляпой, костюмом и… туфельками. Все ахнули – прямо Золушкины! К школе будут в самый раз - ликовала я. Но, промокнув как-то в ледяной воде (переносила вброд шестерых детей), я заболела. Брат привёл цыганку, отдал ей мои туфельки. Она принесла мёд и отвары из трав. Меня натёрли мёдом, запеленали простынёй, смоченной в травах, накрыли цыганским тулупом.
Шесть дней она не отходила от меня и вернула к жизни. ...Говорить о войне Антонина Михайловна начала два года назад. Раньше не могла. Невыносимо было возвращаться в тот ад даже мысленно. После оккупации дети жили в амбаре, работали на временном полевом аэродроме за еду. Маму они не увидели - погибла во время бомбёжки. Отец воевал, был контужен, долго не знал, где его дом. Вернулся, когда вернулась память. Старшую сестру угнали в польский концлагерь, но она выжила. Брат Михаил жив поныне. Николая не стало пять лет назад. После войны Антонина Михайловна выучилась, работала учителем биологии, посвятив школе 41 год. В 1976-м её семья переехала в Сызрань на родину мужа Петра Фёдоровича Крючкова.
Подарок победителям 
Школьники Тольятти создали музей отваги 
Встретили как родных. Беженцы с Украины начали обживаться в Самаре